События в России развиваются по достаточно неблагоприятному для нее сценарию, и одновременно активизируются два диаметрально противоположных процесса. Рациональное стремление народов и регионов России обрести свободу и иррациональное стремление власти и значительной части российской оппозиции воспрепятствовать этому.
Сознательно уклоняясь от анализа мотиваций, хочу остановиться на одной группе аргументов, которые используют сторонники сохранения пусть даже немного делимой, но всё же единой России. Я имею в виду уровень социальной демагогии.
Бесспорно, что время развивается таким образом, что и позавчерашние студенты, и вчерашние хозяева России уже поняли: "К людям надо помягше, а на вопросы смотреть поширше".
Сегодня уже значительно сложнее говорить о том, что Путин слил Крым, что за Кавказ надо воевать и т.д. А аргументы о сохранении неразрывности тысячелетней истории России не каждому россиянину понятны.
Соответственно, в ход пошли аргументы другого рода. Необходимо, чтобы вопрос о независимости решался чуть ли не единогласно. Нельзя допустить всякого рода паханаты или кущевки. То есть теперь все внимание о Единой России хотят перенести на человека. Ассоциации с последними днями существования СССР — самые непосредственные. Там тоже пытались охватить заботой каждого советского человека, пытались принять Закон о "невыходе" из СССР и пугали жителей, прежде всего прибалтийских республик, всеми возможными страшилками независимости.
Прошло больше тридцати лет.
Можно проанализировать и бенефиты, и страхи распада СССР и даже попытаться их экстраполировать на сегодняшнюю ситуацию в России.
Каким образом формировались, трансформировались и распределялись бенефиты при распаде СССР? Для простоты анализа я предлагаю простую модель бенефитов:
— Независимость;
— Социальное государство;
— Демократия;
— Правовое государство.
А поскольку в тоталитарных режимах институты гражданского общества сформироваться не могут, то структуру общества предельно упростить.
Народ — элиты.
В марте 1991 г. Верховные Советы шести республик СССР, избранные на первых в СССР реальных выборах, фактически провозгласили независимость, отказавшись принимать участие в первом в СССР реальном референдуме. Таким образом, народы этих республик фактически получили первый бенефит — Независимость. А СССР соответственно де-факто и де-юре продемонстрировал свой искусственный характер как государство.
Каждый из четырех бенефитов несложно измерить по десятибалльной шкале и представить графически за весь постсоветский период. Таким образом можно буквально по годам проанализировать динамику всех бенефитов, выявить зависимости и сделать выводы.
В странах Балтии народы изначально стали бенефициарами Независимости, поскольку получили все четыре бенефита.
С остальными государствами несколько сложнее. Независимость получили все народы. А остальные бенефиты Независимости распределились по-разному.
В зависимости от этого все оставшиеся 12 постсоветских государств можно разделить на три группы.
Первая. Бенефициарами Независимости УЖЕ стали в большей степени народы, чем элиты. Это Украина и Молдова.
Вторая. Бенефициарами Независимости в большей степени еще являются элиты, чем народы. Это 9 государств.
Естественно, это не только наиболее многочисленная, но и наиболее сложная группа, и в ней особо интересно проследить и ранжирование по соотношению этих параметров, и динамику. Здесь есть существенные различия между Арменией, Грузией, Казахстаном и Кыргызстаном с одной стороны и Беларусью, Азербайджаном, Узбекистаном, Россией, Таджикистаном с другой стороны.
Третья. Бенефициарами Независимости пока являются только элиты. Это, разумеется, Туркменистан. Но есть еще одно обстоятельство. Кроме бенефициаров внутри страны есть еще и внешние бенефициары. С точки зрения рисков дестабилизации международной обстановки.
В связи с этим также просматриваются зависимости.
Во-первых, распад СССР существенным образом ограничил риски, исходившие от СССР, и ресурсы, которыми он располагал для реализации своих устремлений.
Во-вторых, ни одно из постсоветских государств, кроме России, не является источником ни региональных, ни глобальных угроз.
Таким образом, можно экстраполировать этот анализ на нынешнюю Россию.
Во-первых, исторический опыт показывает, что любая демократизация России активизирует стремление народов и регионов к независимости. 1917 г. — Финляндия, Польша, страны Балтии и т.д. 1987–91 гг. — парад суверенитетов в СССР. 1991–97 гг. — стремление республик и регионов России к независимости или большей самостоятельности.
Во-вторых, опыт распада РИ и СССР демонстрирует позитивные изменения в развитии независимых государств и их необратимый характер. Что лишь подтверждает распространение бенефитов, пусть в разной степени, но на все слои народов.
В-третьих, даже минимальная степень вовлеченности народов в процесс обретения независимости делает его необратимым. А обретение последующих бенефитов независимости делает эти государства и предсказуемыми, и безопасными.
В-четвертых, противодействие независимости со стороны прежде всего московских элит носит в основном меркантильный характер.
В-пятых, на первоначальном этапе основными бенефициарами независимости являются региональные элиты. В этой связи необходимо уже сейчас понимание этого, налаживание диалога и формирование мотивации в том числе и за счет ДЕлегитимизации собственности путинского режима.
В-шестых, поскольку будущие построссийские государства будут нуждаться в международном признании и поддержке, то этот процесс изначально должен иметь два приоритета:
1. Региональная стабильность и денуклеаризация.
2. Международная помощь и развитие отношений должны быть обусловлены реформами.
В-седьмых, с учетом существующей демографии необходимо выстраивать следующие приоритеты:
— регионализацию по отношению этничности;
— установление баланса в отношениях этнических общин в интересах достижения всех четырех бенефитов.
