Да-да, я хочу написать про знаменитый "нештатный сход боеприпасов" и обратить ваше внимание на кое-что, ускользнувшее, возможно, от вашего внимания.
Сначала РИА Новости публикует новость о упавшей бомбе, цитируя Минобороны: "20 апреля 2023 года около 22.15 мск при выполнении полета самолета Су-34 Воздушно-космических сил над городом Белгород произошел нештатный сход авиационного боеприпаса. В результате имеются повреждения жилых строений, жертв нет".
Минобороны использовало для описания ситуации техническо-канцеляритный "термин", который используется между собой в бумажках. А журналисты вообще-то не должны так писать, по логике вещей, они должны объяснять прозрачным языком, что произошло. А они не сделали этого, наоборот, в тексте "от себя" использовали этот внутреннего "языкового монстра". Почему? потому что есть инструкции от "кураторов", которые заставляют журналистов придерживаться "режима информационного благоприятствования", то есть уменьшать негативный эффект от новостей (спасибо читателю Х, который работал внутри такого СМИ и рассказал мне, как это происходит).
Для того, чтобы поддержать "режим информационного благоприятствования", узкий термин, чье назначение было описывать ситуацию в документах максимально точно, вошел в текст СМИ и стал скрывать, размывать подлинную картину происходящее.
Но и это еще не все.
Губернатор Белгородской области Гладков продолжил словотворчество и сказал, что "Произведено уничтожение взрывоопасного предмета, найденного в центре Белгорода".
Если не бомбежка, а "нештатный сход" (коннотация случайности), то тогда и не бомба, а нечто бомбоподобное - "взрывоопасный предмет" (коннотация нестрашной похожести).
Губернатор Гладков вообще отлично говорит на новоязе, поэтому жители Белгорода уже назвали его "Губернатор Хлопков" (из его речей понятно, что в Белгороде не бывает взрывов, только "хлопки" и "громкие звуки").
В свою очередь, всплеск новоязового творчества приводит к появлению пародий.
Например, после высылки русских дипломатов появились шутки: "Сегодня в Берлине произошел нештатный исход российских дипломатов". ЗЫ. Дорогие читатели из Белгорода, присылайте ваши мемы про хлопки и Хлопкова!
* * *
Правда ли, что выбор слов влияет на реальность и как вообще работает новояз?
Многие читатели - и вообще, и в комментариях к предыдущему посту задают один и тот же вопрос.
Ну и что, что слово "бомба" заменили на "взрывоопасный предмет", или "война" на "специальная военная операция". Неужели тот, кто видит или слышит эти новоязовские замены, не понимает, что взрывоопасный предмет - это бомба на самом деле. Да все понимают! Кого они пытаются обмануть???
Но на самом деле все не так просто. Представьте: условная Марья Ивановна жарит картошку на кухне. Фоном включен телевизор. И она слышит что-то про громкие звуки. Словосочетание "громкие звуки" не триггерит в ней ничего, потому что само по себе сочетание не связано ни с чем опасным. Поэтому она пропускает мимо ушей. А вот если она услышит слово "взрыв", она сделает телевизор погромче, потому что слово "взрыв" связано с опасностью и смертью. Если Марья Ивановна будет слышать слово "взрыв" часто, ее картина мира будет гораздо более тревожной.
Конечно, то, что я описываю, это гипотетическая ситуация. Но можно проверить, как с помощью слов люди реагируют на действительность. Для этого нужно провести эксперимент.
Самый известный такой эксперимент был сделан в 1973 году, и я про него уже писала (простите, что повторяю).
Итак, в 1973 году когнитивные психологи Элизабет Лофтус и ее коллега Джон Палмер проводят эксперимент и пишут статью под веселым названием “Реконструкция автомобильной деструкции”. Сначала, как полагается, набрали испытуемых и поделили их на пять групп. Всем им показали короткое, на несколько секунд, видео, в котором две машины сталкивались. Далее всем пяти группам задали вопрос: “Скажите, с какой скоростью ехали машины….”? Но окончание вопроса отличалось во всех пяти группах. В первой группе спросили так: “Скажите, с какой скоростью ехали машины, когда они коснулись друг друга?”. Во второй - “...когда они ударили друг друга”, в третьей - “когда столкнулись”, в четвертой - “...когда врезались”, и в пятой - “...когда разбились”?
Интуитивно кажется, что смена слова при описании инцидента не должно влиять на оценку самого события. Но оно повлияло. Та группа, в которой машины коснулись друг друга, оценивали их скорость в среднем как 31,8 мили в час, в той, где ударили - 34 мили в час, где столкнулись - 38.1 мили в час, врезались - 39.3 мили в час, и где разбились - 40.8 мили в час.
Более того. Чтобы подтвердить, что это не просто случайность, была выбрана вторая группа испытуемых. Им показали то же видео, а потом попросили прийти через неделю. Через неделю часть участников спросили, с какой скоростью ехали машины, когда они ударились, другую - когда они разбились, еще одну ничего не спросили про скорость. Но все группы спросили, помнят ли они разбитое стекло возле машин?
Те, которых спрашивали про машины, которые разбились, с гораздо большей вероятностью вспомнили про стекло, чем другие две группы. Каждый третий из этой группы уверенно говорил про разбитое стекло.
А никакого разбитого стекла на видео не было. Совсем.
Выбор слова создал ложную микро-память.
Выбор слова определяет то, как мы будем относится к реальности. Если Марья Ивановна будет слышать не слова "взрыв", а "хлопки", то она будет считать, что "все хорошо, прекрасная маркиза".
! Орфография и стилистика автора сохранены
