В связи с назначенной на завтра церемоний прощания с Людмилой Михайловной Алексеевой в Доме Журналиста до меня дошли (звонило двое знакомых и спрашивали) разные слухи. 

1) Говорят, что собирается приехать прощаться Путин, с ним наверное будет человек 100-200 охраны - и всех заставят заполнять какие-то анкеты и проходить через рамку. Ты пойдешь? 
Отвечаю:

- через рамку пройду, сейчас это довольно часто практикуется при больших скоплениях людей, хотя и неприятно;
- если потребуют заполнять какие-нибудь бумаги, чтобы пройти в зал к гробу, чтобы положить цветы, повернусь и уйду - и входить в зал не буду. Считаю это унижением пришедших попрощаться, да и оскорблением памяти Алексеевой!

2) А что если Пономарева суд отпустит проститься с Алексеевой, и он завтра встретится лицом к лицу с Путиным?
- отвечаю, это была бы замечательная картинка для фотографов, но вряд ли эти персоны могли бы что-то друг другу на похоронах сказать.

А в общем, в прощании Путина с Алексеевой, если он действительно приедет с ней прощаться, будет конечно ощущаться большинством из нас, знавших Людмилу Михайловну и сотрудничавших с ней, неприятная двойственность этого положения. (Я имею в виду примерно такую же двойственность положения, которую почти все мы ощущали, когда Солженицын после возвращения в Россию в 1994 году в Россию поселился и жил на бывшей правительственной даче Сосновка-2).

Честно скажу, что не знаю, был ли Путин для Людмилы Алексеевой просто главой государства, грубо нарушающего права человека, с которым поэтому Алексеева, как любой правозащитник, была вынуждена говорить и обсуждать вопросы нарушения в России прав человека - или он был для нее также политическим и личным врагом? Наверное, все же только первое. (Для меня же Путин политический и личный враг. Можно, конечно, говорить и с врагом, но неприятно, когда враги приходят на твои похороны).

P.S. Как мне только что сообщили, суд отказал Пономареву в возможности попрощаться завтра с Алексеевой. Так что возможность, высказанная в п.2, отпала...

Юрий Самодуров

Facebook

! Орфография и стилистика автора сохранены